О судьбе второго сына – моего отца Михаила - я хочу рассказать более подробно.

Он родился 14 марта 1921 г. в селе Емуртла Ялуторовского уезда Омской области в разгар так называемого «кулацко-эсеровского мятежа», когда крестьяне, доведенные до крайности продразверсткой периода «военного коммунизма», подняли вооруженное восстание против Советской власти.

В Емуртле повстанцами были захвачены и казнены 42 человека: председатель волостного совета Кондаков, военный комиссар Рянин и несколько коммунистов. Остальные погибшие – местные жители, активисты и просто те, с кем свели личные счеты. Все они похоронены в братской могиле в центре села. Таких могил много в других окрестных селах: Упорово, Пятково, Суерка, Буньково и других.

Фамилий на памятниках почему-то нет, лишь только стандартная надпись «Борцам, погибшим при установлении Советской власти». А ведь все погибшие были известны пофамильно, и я хорошо помню, как в дни памяти их фамилии нам зачитывали на торжественной линейке в школе.

Деда за несколько дней до событий предупредил сосед, видимо связанный с мятежниками. Дед был вынужден ночью бежать, и скрывался в уездном городе Ялуторовске, где был сильный военный гарнизон до полной ликвидации мятежа. И не напрасно - повстанцы искали его, не найдя, угрожали родителям, но расправляться с ними и его беременной женой не стали, видимо не захотели негативной огласки среди крестьян.
Дед коммунистом не был, но в гражданскую войну служил в ЧОН (частях особого назначения ВЧК), а у крестьян с ЧОНовцами были свои особые счеты.

Закончив школу-семилетку отец начал работать в совхозе, откуда был направлен в г. Курган в школу механизации с годичным обучением. В те времена это было серьезное профессиональное учебное заведение. После получения свидетельства шофера, тракториста и комбайнера, продолжил работу в совхозе.
Осенью 1940 года был призван в РККА. На службу попал в 144-й отдельный разведывательный батальон 164-й стрелковой дивизии, который дислоцировался в областном центре на Украине — городе Каменец-Подольский.

Батальон участвовал в войне с Польшей в 1939 году, зимой 1939-1940 гг. принимал участие в «зимней войне» с финнами. Почти все офицеры и большинство красноармейцев участвовали в тяжелых боях, многие имели награды. Подробнее про эту часть можно прочитать в книге «Батальоны вступают в бой», изданной Воениздатом в 1967 году. Автор — генерал-лейтенант Свиридов А. А., Герой Советского Союза, командир 144-го батальона в те годы.

В 1968 году отец через газету «Красная Звезда» связался со своим бывшим командиром, они переписывались несколько лет и он написал отцу, что из их 144-го орб с ним связались еще 2 человека, то есть живых из более чем 400 человек личного состава осталось всего 4. Вот такая арифметика начала Великой Отечественной войны.

Как окончивший школу механизации отец был направлен в учебный взвод при батальоне и вскоре стал сначала механиком-водителем, а потом командиром плавающего танка Т-37 в танковой роте батальона, ему было присвоено звание «младший сержант». В этом звании и должности он встретил Великую Отечественную, которая определила всю его последующую жизнь, впрочем, как и большинства людей его поколения.
За неделю до начала войны дивизию вывели из мест дислокации в междуречье рек Прут и Днестр к государственной границе, где она, сменив пограничников, осуществляла ее прикрытие.

Упоминание о 144-м орб 164-й сд, я, как ни странно, нашел в книге скандально известного писателя Владимира Резуна, взявшего себе псевдоним Виктор Суворов. Там он, основываясь на книге А. А. Свиридова, делает глубоко идущие выводы о готовящейся агрессии Красной Армии против гитлеровской Германии.
Об этом периоде своей жизни отец рассказывал мне еще много лет назад, когда курсант Резун грыз науки в Киевском общевойсковом училище и не предполагал о своей карьере предателя и скандального историка. А вот отец, как непосредственный участник этих событий, таких выводов не делал. Да, они сменили пограничников, но в качестве подразделений прикрытия госграницы. Никаких разговоров о предстоящей агрессии РККА против Германии не велось. Да и вышли они налегке, оставив в месте дислокации неисправную технику и около половины запаса боеприпасов и горючего. Считалось, что вскоре они вернутся в казармы.

Его слова подтверждает следующий документ. уже в наши годы рассекреченный и опубликованный:

«…№ 549. ДИРЕКТИВА НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ ВОЕННОМУ СОВЕТУ КОВО

№ 504205 13 июня 1941 г. Совершенно секретно Особой важности.

Для повышения боевой готовности войск округа к 1 июля 1941 г. все глубинные дивизии и управления корпусов с корпусными частями перевести ближе к госгранице в новые лагеря, согласно прилагаемой карты. 1) 31 ск - походом; 2) 36 ск - походом; 3) 55 ск - походом; 4) 49 ск - по железной дороге и походом; 5) 37 ск - походом. Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к госгранице, в случае необходимости, может быть произведен только по моему особому приказу.

164 сд для лагерной стоянки вывести к 17 июня 1941 г.:
1) один сп - в Дунаевцы, 20 км. сев. Герца;
2) один сп - в район Ларга;
3) остальные части - в район Хотин.
Передвижения войск сохранить в полной тайне. Марш совершать с тактическими учениями, по ночам.
С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов. Для охраны зимних квартир оставить строго необходимое минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья. Семьи не брать.
Исполнение донести нарочным к 1 июля 1941 г.
ПРИЛОЖЕНИЕ: карта 500 000 - одна.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко
Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Г. Жуков

22–24 июня на их направлении противник не предпринимал никаких действий: не обстреливал и не бомбил. Видели только вражеские самолеты, пролетавшие вдалеке на восток. Потом они получили приказ на отход и вот здесь, уже под ударами немецкой авиации они переправились назад через Днестр. Я мало слышал от отца об этом периоде войны. На вопросы отвечал однозначно: «Драпали….»

Однако мне в память врезалась история, рассказанная в юношеские годы. Эта история произошла с отцом в августе 1941 на переправе через р. Южный Буг.

К этому времени их батальон уже потерял большинство своих боевых машин и танкисты действовали как пехота. 7 августа сводному подразделению батальона под командой командира танковой роты старшего лейтенанта Тихонова (всего 18 человек) была поставлена задача: вести разведку на западном берегу реки в районе села Богдановка (южнее г. Первомайск). Основные силы батальона, а точнее их остатки, находились на восточном берегу реки у села Константиновка.

Ночью, переправившись на лодочном пароме в район разведки, они организовали наблюдение. С рассветом к берегу подошла немецкая разведка на двух бронетранспортерах. Завязался бой. Используя внезапность нападения наши бойцы сумели подорвать гранатами один бронетранспортер и убить до десятка немцев.
Однако второй БТР открыл бешеный огонь из пулемета и заставил их залечь. По радио немцы вызвали помощь и через полчаса подошли еще несколько БТР с пехотой. Берег был открытый, ни деревьев, ни кустов, а уж тем более оврагов. Укрыться негде. Силы были неравные — было убито и ранено более 10 разведчиков.
Командир роты и человек 5–6, в том числе и мой отец, бросились к парому, попытались отчалить от берега. Это им удалось, однако отошли они только метров на 20–30, как на берег вышел немецкий БТР и из пулемета начал крошить паром.

Лишь троим: отцу, начальнику службы артвооружения батальона младшему лейтенанту по имени Владимир и раненому сержанту Николаю Дозорову удалось спрыгнуть в воду и укрыться за лодками. Остальные, в том числе и командир роты, были убиты на пароме.  Сам паром, состоящий из трех больших лодок с настилом сверху, был прошит пулями и затонул, однако там была глубина всего метра полтора, поэтому лодки сели на дно и настил оставался над водой, возвышаясь сантиметров на 30. Втроем они пролезли в эти лодки и затаились там. Немцы на берегу собрали оружие убитых красноармейцев, нескольких дострелили. К парому они подойти не могли, так как до него, как я сказал, было метров 20–30. Утро было ветреное, холодное и желающих плыть, видимо не нашлось. А лежавшие на настиле тела командира роты и еще одного солдата их не волновали — куда они денутся?

Ну а наши в лодке холода не чувствовали. Весь день они сидели по уши в воде, немцы ходили по берегу, мылись, стирали белье. К парому так никто и не приблизился.

Когда стемнело, выбрались из лодок, поплыли на ту сторону. Однако немцы все-таки услышали плеск воды, почуяли что-то неладное и часовые открыли огонь. Как рассказывал отец: «…не помню, как добрался до противоположного берега, вышел на него, дрожь бьет толи от холода, толи от нервного напряжения. Никого больше нет: Николай и Владимир или погибли от немецких пуль или выплыли ниже по течению. Кричать побоялся, вдруг немцы рядом?» Больше этих людей он никогда не встречал и не слышал о них.
Форму они сняли еще в лодке, чтобы удобнее было плыть. Южный Буг - река широкая, метров 300 и переплыть ее не так просто. Личные документы сдали в батальоне перед выходом в разведку. Оружие — револьвер «Наган» — было только у младшего лейтенанта.

Вот и ситуация: один на берегу в кальсонах и без документов. «Вижу, — говорит, — огонек вдалеке, была не была, пойду посмотрю. Пошел, стоит хутор в степи, там старик и бабка, немцы еще не появлялись. Поел картошки с молоком, сутки во рту крошки не было, вроде жизнь стала веселее. С одеждой сложнее, откуда у крестьян лишняя одежда? Но нашли какие-то штаны, рубаху в горошек, кепку и галоши». Дали с собой пару картофелин и пошел мой отец догонять фронт.
Карты у него, конечно, никакой не было, обстановки на фронте он не знал. Просто пошел на юг, не теряя из виду р. Южный Буг. Знал, что рано или поздно выйдет к г. Николаеву, а там был штаб Южного фронта и считал, что просто так этот город немцам не сдадут.

 Пройдя более 100 километров, приблизительно через неделю вышел к пригородам Николаева, немцев и румын несколько раз видел издалека, но вовремя прятался. Населенные пункты обходил стороной — там могли быть немецкие гарнизоны. Вокруг стояли неубранные поля, бахчи, сады; поэтому с питанием особых проблем не было. Когда и где перешел линию фронта так и не понял, просто увидел, что вокруг свои.

Спал зарывшись в копну соломы в поле, утром вылез — вокруг зенитки, развернувшиеся на поле ночью. Его, конечно, сразу задержали, доставили к командиру подразделения зенитчиков. Документов нет, рассказал свою историю. Командиру видимо не было времени и желания с ним возиться, таких как он — окруженцев-бедолаг — в те дни было хоть пруд-пруди. Дали краюху хлеба, показали дорогу в тыл, иди, мол, на сборный пункт, там разберутся. Попытался пристать к какой-нибудь части, однако, без документов не берут. Да и косо еще поглядывают, что это за тип в галошах и рубашке в горошек?

А в Николаеве — эвакуация (немцы войдут в город 16 августа). Идут нескончаемые колонны беженцев, жгут военные склады с имуществом, грабеж магазинов идет вовсю.

У продовольственного магазина два шустрых мужичка таскают мешки в «полуторку» ГАЗ-АА с заведенным мотором. « Помоги, парень. В долгу не останемся». Едва они только скрылись в магазине, прыжок в кабину и ходу….  Отъехал подальше, повыбрасывал из кузова мешки с мукой и крупой, так как если на КПП с этим остановят — расстреляют тут же у машины.

 Пристал все-таки к какому-то подразделению. Оказались связисты из кабельно-шестовой роты батальона связи 18-й армии. Ну уж тут-то с машиной его взяли. Машина им была нужна позарез, а своих шоферов не было. Это сейчас любой умеет водить машину, а в те годы шофер был редким и ценным специалистом.
 Пришлось, конечно, несколько суток провести в фильтропункте, особый отдел проверял, все что он показал - подтвердилось, поскольку 164 сд входила в состав 18-й армии и навести справки было нетрудно. По запросу из части прислали документы и медаль, которые он сдал перед выходом в разведку.

Его же 164 сд в октябре была окончательно разбита. 16 октября штаб дивизии вместе с ее командиром полковником Червинским А. Н. был в полном смысле этого слова раздавлен немецкими танками в районе г. Токмак Запорожской обл. В ноябре 1941 г. остатки дивизии были расформированы и пошли на пополнение других частей. Судьба же 144-го орб повторила судьбу всех разведбатов стрелковых дивизий. Заглянув в историю Великой Отечественной войны мы обнаружим, что в начале войны в стрелковой дивизии РККА самой сильной частью был разведывательный батальон.

Что такое стрелковая дивизия образца 1941 года? Это десять тыс. личного состава, две тысячи лошадей, сорок 152,122-мм гаубиц, тридцать восемь 76-мм пушек, пятьдесят восемь 45-мм противотанковых пушек. И все!

А разведывательный батальон четырехротного состава (танковая рота, бронерота, мотострелковая рота на автомобилях и кавалерийский эскадрон), имел около 450 человек личного состава, 16 легких (плавающих) танков Т-37, 12 бронеавтомобилей БА-10 с 45-мм пушкой. По тем временам это была сила, способная на равных противостоять немецким танковым и моторизованным частям. Вот из-за этого-то вооружения с первых дней войны разведбаты и начали использовать не по их прямому назначению – для ведения разведки, а как простые механизированные подразделения для «затыкания дырок» в боевых порядках.

Естественно, что к сентябрю 1941 года они были практически все уничтожены и всю войну стрелковые дивизии имели уже только отдельную разведроту в составе взводов пешей и конной разведки, как в Первую мировую и Гражданскую войны. Механизированные разведбатальоны были восстановлены лишь в механизированных и танковых корпусах РККА в 1943 году, а в мотострелковых дивизиях Советской Армии появились только в середине 60-х годов.

Что касается дальнейшей военной судьбы отца, то с тех пор он стал автомобилистом до конца своей военной службы в 1957 году. В танковых войсках и разведке больше не служил. Окружение южнее Первомайска оказадось для него не последним. В первой половине октябре почти вся 18 А (уже в третий раз за эту войну) была опять окружена немцами, прорвавшимися с севера к Мариуполю.  Положение армии становилось критическим и отчаянным. Противнику удалось расчленить позицию армию на отдельные разрозненные очаги, которые в силу своей слабости исчезали один за другим. Части несли тяжелые потери. Паника, хаос, перемещение огромных масс людей. Отсутствие транспорта, на исходе боеприпасы и горючее, полная неизвестность: где силы врага и куда он нанесет следующий удар. Инициатива полностью была в руках противника.

Из этого окружения вышли к своим только оперативная группа штаба 18-й армии, группа начсостава 180 человек, часть 4, 96, 176, 274, 164-й сд. Командующий 18-й армией генерал-лейтенант А. К. Смирнов погиб 8 октября 1941 года в бою у с. Поповка (ныне Смирново). Отцу в этот раз повезло, он был в числе вышедших со своей частью из окружения. Воевал на Кубани, Кавказе, участвовал в битве на Курской дуге, в освобождении левобережной Украины. Дослужился до старшего сержанта —  заместителя командира автомобильного взвода. В середине 1944 года его направили в Орджоникидзевское военное автомобильное училище с полным курсом обучения в 1 год, курсантом которого он и встретил конец войны.

Кстати, после того памятного боя на Южном Буге его родителям прислали «похоронку», его имя напечатано в книге памяти Тюменской области, изданной к 50-летию Победы. А его погибших родных братьев в этой книге нет. Если отсутствие в ней старшего — Николая, еще как-то можно объяснить: он был кадровым офицером и не числился за райвоенкоматом, то отсутствие среднего брата — Александра, необъяснимо. Он призывался из дома, туда же пришла «похоронка» и как смириться с тем, что его имени в Книге Памяти нет?

А мой отец до сегодняшнего дня в Интернете (сайт obd-memorial.ru) числится пропавшим без вести 7.08.41 г. в районе с. Константиновка Николаевской области (под номером 91 в списке безвозвратных потерь 144-го орб 164-й сд от 21.9.41 г. № 0233 поданном в штаб 18-й А Южного фронта). Там он числится почему-то стрелком и красноармейцем, хотя на самом деле был тогда командиром танка и сержантом.

В этом же списке его земляки-односельчане: красноармейцы Чирков В. Е., Трофимов В. Г., Григорьев А. И. действительно погибшие в этих боях.

Однако помню, что отец еще называл ряд фамилий других погибших земляков, которых в списках погибших нет. Видимо восстановить их судьбу уже невозможно, и они пополнят списки безвестно погибших героев Великой войны!

Еще интересный факт. Единственная фронтовая фотография отца была сделана в мае 1942 года, где он на снимке (в центре) с двумя товарищами после получения медалей. Сохранилась она только потому, что сразу после получения наград их сфотографировали в политотделе дивизии, и отец дал свой адрес фотографу, чтобы тот отослал фотографию родителям в Сибирь.

Фотограф выполнил его просьбу и эту свою фотографию отец увидел только после войны.

Наградной лист и выборка из приказа войскам 9-й армии о награждении Михаила Кузьмина.
Представлен к медали "За отвагу, награжден медалью "За боевые заслуги".
(Для увеличения щелкните по изображению)

Отец на фронте был 3 года и за это время не был даже серьезно ранен, не считая ожогов, неизбежных для танкистов. Был награжден орденами Отечественной войны 2 степени, Красной Звезды, двумя медалями «За боевые заслуги». Уже после войны за трудовые подвиги – орденом Трудового Красного Знамени. Сам про себя он говорил — « …везучий». Так оно и есть.

Такова судьба братьев Кузьминых — солдат Великой Отечественной войны.

Кузьмин Н. М.
Полковник в отставке.
Профессор кафедры разведки Национального университета обороны Украины.